- Владыка, архиерейское служение – это, пожалуй, наиболее закрытая для внешних людей часть церковной жизни. Что показалось Вам сложнее всего, когда Вы стали епископом? Пришлось ли Вам что- то в себе менять?

- Многое изменилось. Знаете, даже отношение к Церкви изменилось. Теперь каждый свой шаг я должен измерять той пользой, которую он принесет – или не принесет – нашей епархии, всей Церкви. Даже на себя начинаешь смотреть как бы через призму Церкви. То есть меняется взгляд и на жизнь, и на себя самого. Каждый мой шаг сейчас должен быть обусловлен общецерковной задачей, а не личными целями.

А как у Вас происходило осознание этой ответственности?

- Оно пришло не сразу. Мое архиерейское служение началось с помощи Владыке Митрополиту Серапиону и какое-то время проходило буквально под омофором этого действительно очень великого и сильного человека. Думаю, тогда я еще не осознавал всей ответственности, которая лежит на архиерее. Например, если я кого-то предлагал Владыке Серапиону для рукоположения в священники, то, как понимаю сейчас, не осознавал тогда всей ответственности, которая ложится на плечи епископа, когда он возлагает руки на человека, готовящегося принять священнический сан.

Сегодня существует огромный кадровый дефицит в Церкви вообще и в нашей епархии в частности. Но даже в такой ситуации мы должны подходить к вопросу поставления священников максимально тщательно и серьезно. Ведь на священника ложится ответственность за людей. Причем ответственность очень высокая. Нередко к священнику человек приходит тогда, когда ему больше некуда идти, не к кому обратиться, когда он уже ничему и никому не доверяет. В таких ситуациях человек стремится к Богу, стремится найти того, кто укажет ему путь к Богу. И таким человеком нередко становится священник. Представляете, какая это ответственность?

Найти правильный подход к человеку – значит помочь ему спасти его душу, увидеть, что для него, для этого конкретного человека спасительно и правильно. А если священник на все начнет смотреть сквозь призму своих пристрастий, своих симпатий и антипатий, то здесь пользы будет мало. Поэтому, выбирая людей для священства, мы стараемся понять, как они поведут себя в том случае, когда потребуется именно взгляд Церкви, а не их собственный.

- Владыка, а что чувствует архиерей, когда он возлагает руки на голову человека, который должен стать священником, и читает молитву?

- Я думаю, что каждый епископ чувствует одно и то же. Слова молитвы пронизывают все существо епископа. Механического действия в таких случаях не бывает – обязательно соучаствуешь рукополагаемому. Понимаешь, что от этого человека будет зависеть очень многое, и ты несешь за него и за его будущие действия прямую ответственность.

Народ Божий епископа практически не видит, не может с ним соприкоснуться непосредственно. Но люди видят его ставленников. Если епископ рукополагает людей достойных и ответственных за свое дело, то тогда народ видит это дело, а если он рукополагает первого попавшегося, который умеет читать по-славянски и имеет какие-то навыки, то неизвестно, что из этого может получиться.

- Владыка, Вы сказали, «народ не видит епископа». Понятно, что у епископа много дел, но все-таки... Разве это правильно?

- Эта ситуация весьма характерна для нашей Церкви, где на большой территории с огромным населением весьма ограниченное число епископов. Россия – это не Греция, не Италия, где в любом крупном городе есть свой епископ, который может принимать участие и в жизни епархии, и в жизни города, и даже в жизни отдельных прихожан.

Сегодня в России епископ физически не сможет участвовать даже во всех церковных мероприятиях своей епархии, не говоря уже о каких-то других. Вот, скажем, у нас в этом году в июне совпадение служб 21 числа: с одной стороны – Ярославской иконы Божией матери, и память благоверных князей Василия и Константина Ярославских, а с другой – память великомученика Федора Стратилата и 700-летие Переяславского монастыря. Где я должен быть?..

Так что епископ не в состоянии беседовать с каждым прихожанином. Если он сможет беседовать с каждым настоятелем прихода – это уже хорошо. А встречаться с каждым пришедшим в храм человеком у него нет никакой возможности. Но люди, которых он поставляет, обязаны это делать. Именно от них сегодня многое зависит: и отношение к Церкви, и миссионерская активность и т. д. Поэтому на епископе, повторяю, огромный груз ответственности за этих людей.

- А что для Вас лично является самым сложным в архиерейском служении?

- Наверное, то, что, говоря словами апостола Павла, «нужда бо ми надлежит». Нужда предпринимать некоторые шаги, которые я, как человек, как монах, не стал бы предпринимать.

Например, сегодня я обязан бороться за епархиальную архиерейскую резиденцию. Хотя мне это не доставляет ни малейшего удовольствия. Но ситуация такова, что сегодня епископу в Ярославле негде жить. Лично мне эта резиденция не нужна. Я спокойно могу пожить в любом другом углу (как я сейчас и живу). Но кафедра с более чем тысячелетней историей должна быть достойно представлена. Мое отношение к этим вопросам закладывает фундамент тех отношений, на которых будет строиться отношения Церкви и общества в нашем регионе.

«Власти придержащие»

- В этой связи у меня такой вопрос. Сегодня у многих людей существует представление, что Церковь «подлаживается» под государство. Вам приходится общаться с представителями светской власти. Как складывается это общение?

Подлаживаться, может быть, – не совсем то выражение... Каждое время предполагает определенные условия жизни, в которых Церковь вынуждена существовать. Да и не только Церковь. Любой человек подстраивается под ту систему жизненных ориентиров или даже бытовых или природных условий, в которых ему приходится жить. Главное, чтобы он не потерял своего человеческого достоинства: ни на севере, ни на юге. А что носить: меховую шапку или панаму – это определяется климатом.

Естественно, что любой архиерей вырабатывает свою систему взаимоотношений с обществом и с властью. Только его задача – построить не личные взаимоотношения епископа и главы региона, а такую систему, которая будет благоприятно сказываться на жизни его епархии и той области, в которой она расположена.

Наверное, выстраивание таких связей иногда наносит определенный моральный урон – как и любые другие внешние отношения, в которых мы обязаны участвовать. Однако сегодня важно понимать, что наша Церковь, равно как и наша страна, находится в переходном периоде. Поэтому мы сейчас нащупываем, выстраиваем систему отношений, которая сможет оформиться через какое-то время. И здесь, конечно, могут быть какие-то ошибки и недочеты.

- По поводу каких вопросов Вы чаще всего сталкиваетесь с непониманием светской власти?

- Имущественных. Позиция Церкви по поводу возвращения принадлежавших ей зданий сложнее всего воспринимается властью. А ведь сегодня есть очень много незаконных владельцев, которые распоряжаются церковным имуществом. Конечно, эти взаимоотношения должны быть отлажены, исходя из того, что все, принадлежавшее ранее Церкви, должно быть Церкви возвращено. Но не грабительским и каким-то авантюрным путем, а исключительно на основе реальных жизненных потребностей епархии на тот или иной период времени.

- А по какому поводу Вас чаще всего критикуют в светской прессе?

- По любому. Некоторые продвинутые журналисты просто боятся «влияния Церкви на общество». Сегодня у меня утро началось с передачи, в которой один заказной журналист объяснил, что его не беспокоят какие-то отдельные факты, но в них он видит систему влияния Церкви на общество, и это его беспокоит больше всего.

Зато почему-то влияние на общество низкопробной массовой культуры, полной безвкусицы, или всевозможных оккультных сект таких журналистов, как правило, волнует намного меньше. Парадокс... А как Вы относитесь к этой критике?

Мне понятны мотивы, которыми руководствуются люди, заказывающие подобные материалы, но мне непонятно отношение тех людей, которые беспрепятственно «предоставляют эфир» для подобных взглядов, создают ситуации, когда Православную Церковь ругают вообще за все. А вот прочно обосновавшаяся в Ярославле «Церковь Божия» (неопятидесятники, которые сначала именовались «Новым поколениям») для критики неприкасаема.

«Работать за оградой церкви»

- Владыка, сейчас у Церкви есть возможность обращаться к людям. Как Вам кажется, что больше всего мешает этому диалогу? Скажем, в Вашей епархии.

- На мой взгляд, сегодня нам нередко мешает элементарная лень и боязнь священников и православных мирян общаться с народом. На первой же неделе пребывания в епархии мы волевым решением велели открыть храмы в течение дня – до этого после службы храмы тут же закрывались. Некоторые священники не любят служить, не любят проповедовать. Именно такое отношение и не дает нам раскрыться людям.

Священник сегодня должен активно общаться с молодежью, приходить в эту среду, приводить ее к себе. Смотреть не только внутрь церковной ограды, но и за нее. Если он не будет работать за оградой церкви, он не будет максимально исполнять своих обязанностей, согласно тем возможностям, которые ему сегодня даны.

- Владыка, но из Ваших слов следует, что те стереотипы, которые существуют в народе о Церкви (много зла, лени, корысти и т.д.), не такие уж и ложные, если человек сталкивается с таким отношением, о котором вы сказали. Получается, что Истина Христова человеку не открывается в том числе и по вине самих православных людей: мирян или даже священников. А как здесь быть? Что делать, чтобы менять такое отношение? Получается, что нужна миссия внутри Церкви?

- Обязательно. Поставьте себя на место человека, ищущего Бога в православной Церкви и имеющего определенный интерес и возможность доступа к информации. Он приходит в храм. Он что, видит отца настоятеля? Может, конечно, случайно увидеть... Но сначала он увидит сторожа, возможно, пьяного и курящего. Потом он увидит продавщицу за свечным ящиком, которая смотрит на каждого приходящего как на своего личного врага, потом он увидит тетушку, которая прибирается и готова вымести с грязью и любого другого человека из храма... Пока (и если!) он дойдет до алтаря, он пройдет через целый ряд церковных сотрудников, вся деятельность которых направлена на какое-то человеконенавистничество.

Пришла девица в храм в брюках, без платочка. Ну и что? Она, может быть, первый раз пришла. Вместо того чтобы вежливо и культурно ей объяснить, что не принято в храм приходить женщине в брюках, просто с ней побеседовать, что у нас сделают? Обругают.

А у священника сегодня такая дикая нагрузка, которая физически не дает ему возможность беседовать со всеми. Потому что с кого спрашивают, скажем, за состояние крыши: протекает или нет? С настоятеля. За состояние вокруг храма?.. Ведь не государство же все делает. Он сам старается изыскивать средства, побирается, потому что его приход не в состоянии что-либо сделать. Поэтому очень часто времени на работу со своим же собственным приходом у него не остается. Но это не оправдание. Должна быть внутриприходская жизнь. Приход – это маленькая Церковь. Если священник этого не понимает, он не на своем месте. Он должен работать именно со своим приходом. А тогда и отношение будет меняться.

- Владыка, в нашей стране не так мало людей, которые, впервые войдя в храм, столкнулись с тем отношением, о котором Вы говорите. Что бы Вы могли таким людям сказать?

- Прежде всего мы должны понимать, что мы приходим к Богу, а не к людям. Мы не приходим к отцу Ивану, к отцу Георгию или к Марии Петровне, которая в этой церкви находится. Мы приходим к Богу. А если эти люди есть, значит, это то малое испытание, которому подвергается наша вера – маленькая еще. И в данном случае надо обращать внимание на более глобальные, великие вещи, которые в Церкви происходят, а потом уже смотреть на личности.

Еще важно знать и помнить, что люди в Церкви разные. Если бы не было добрых и хороших людей, то Церковь никогда бы не существовала на этой земле. Если не было бы праведников, не было бы подвижников, которые, безусловно, всегда есть, то мы бы сегодня с вами не встречались.

Бог в силах дать нам того человека, который нам нужен. Конечно, если мы будем к Нему обращаться и будем искать такого человека. Когда мы обращаемся к авторитетным духовникам, то делаем это не потому, что верим в них, в этих конкретных людей. Мы верим, что через них Господь может дать нам то, что нам нужно. Надо, чтобы мы видели Бога через того или иного человека, того или иного священника...

- Что Вас радует в современной жизни?

Меня здесь приятно радует народ – пускай и не в глобальном смысле, а те прихожане, которые действительно возмещают пассивность некоторых священников. Меня очень радует, что я встретил много действительно многодетных семей. Что в городах, в селах в деревнях есть люди, у которых по 5-6, а то и 10 детей. Здесь есть молодые семьи, у которых столько детей, сколько им дает Господь. Это приятная неожиданность, с которой я здесь столкнулся. У священников много детей. Что пришло на память, то и вспомнил. Если бы не было подвижников, то мы давно бы не существовали. Эти люди вытягивают. Раз они есть, значит, есть надежда.

Паисиевские чтения

- Владыка, наш разговор проходит в преддверии Паисиевских чтений, которые пройдут в Угличе и будут посвящены памяти великого ярославского святого – преподобного Паисия Угличского. В прошлом году в Нижегородской епархии проходили торжества, посвященные столетию канонизации Серафима Саровского. Как Вы считаете, такие праздники должны проходить как сугубо церковные или нужно стремиться проводить их более широко, чтобы объединять всех: и верующих, и неверующих?

- Я вообще считаю, что сегодня такое время, когда не должно быть сугубо церковных дел. Церковь и общество должны быть открыты друг для друга. Потому что Церковь – это не крепость, в которой несколько человек должны запереться. Церковь – это общество людей, которое должно открыться, чтобы вместить в себя как можно больше ищущих Бога. Для этого нужно по максимуму предпринимать усилия, чтобы как можно больше людей узнало о Церкви, узнало чистоту Церкви, силу Церкви, святость Церкви... С тем, чтобы хоть кто-то из них в этой ограде церковной задержался.

Какие должны быть формы этого взаимодействия? Насколько удачна форма чтений? Какие вообще должны быть формы, чтобы то, о чем Вы говорите, стало реальностью?

А что бы Вы еще предложили? Мы находим то, что сегодня в наших силах. Чтения – это собирание определенного круга заинтересованных лиц – в краеведении, в духовной жизни края. Эти чтения не предназначены для широкой массы.

Для широкой массы проводится крестный ход. Он идет с ребятами из Ярославля. Молодежное православное движение Ярославской епархии отправляется в поход, который имеет своей целью ознакомление со святынями нашего края. А поскольку это юные люди, то здесь будут присутствовать и костры, и картошка печеная, и купание в реке... Но при всем при этом присутствует духовная связь и смысл.

Будет такой же крестный ход, который совпадет с установлением креста на родине Федора Ушакова. Его проводит «Клуб юнг». Мы вместе с ними собираемся и идем. Безусловно, там будет богослужение, и это как-то привлечет внимание людей к тому, какая святость у нас есть.

182 святых у нас в ярославском православном календаре, наших святых, которые здесь родились, здесь просияли, здесь утверждали православие. А возвышенного отношения к ним нет. Наша задача – попытаться привлечь внимание к этой памяти.

- А как Вы думаете, празднования, чтения, другие формы – они будут способствовать возрождению малых городов, внесут свою лепту?

- Вот они действительно могут помочь или внести именно лепту. Потому что это задача государственная. Что из себя представляет сегодня наша епархия? 300 приходов с монастырями. 300 мест молитвы. Население – 1 миллион 300 тысяч. Но здесь проживает и армянская диаспора, и чеченская диаспора... 300 приходов. Из них только 70 – городских. Другими словами, на 600 тысяч населения в Ярославле, на 250 – в Рыбинске, на 200 в Тутаеве, Переславле, Угличе и Ростове – 70 приходов с монастырями. А 200 приходов – на 300- 400 тысяч населения. Понимаете, в чем ситуация? У нас есть приходы, где на храм – не более десятка домов. Сам приход живет не за счет местного населения, а благодаря влиянию священника и за счет приезжающих из больших городов. Какие уж тут перспективы развития? Есть села, где живут только дачники. Эту проблему не решить только церковными средствами.

Мы сегодня, например, дали одному из священников нашей епархии, отцу Григорию, быть одновременно председателем колхоза. Не потому, что нам очень хочется, чтобы он стал председателем, а потому, что это – одно из средств удержания людей вокруг прихода и в селе. Люди сами обратились к нему. Потому, что он принадлежит к числу тех немногих мужиков, кому на селе доверяют: не пьющих, не курящих, не гуляющих. Тех, кто имеет какой-то определенный авторитет. К нему обратились как к последней надежде: батюшка, помоги. Он старается там что-то делать. И таким образом собирать приход. В этом смысле можно находить какие-то решения. Но если государство этим не займется – а сейчас государству до этого дела нет – то у нас очень печальная перспектива.

У нас сегодня село вымирает вообще, малые города вымирают тоже. Но самое печальное то, что русский человек на русской земле перестает себя чувствовать русским, перестает чувствовать гордость за свою историю, перестает радоваться тому, что он здесь живет. Он пребывает постоянно в каком-то угнетенном состоянии. А дать человеку возвыситься никто не сможет – только государственная политика. А этого я сегодня не замечаю.

Если вернуться к торжествам. Светские власти какой-то интерес проявляют?

Безусловно. Я бы хотел сказать, что очень многое зависит от личности: и священника, и руководителя местной администрации. У нас сложились очень хорошие отношения с Элеонорой Михайловной Шереметьевой, мэром Углича. Прекрасный человек, очень много делающий для города. Сегодня Углич – очень чистый, спокойный город, по-настоящему русский. И в этом заслуга прежде всего Элеоноры Михайловны. Многие храмы в Угличе восстановлены именно благодаря ее усилиям. Она является инициатором большего участия Церкви в некоторых общественных делах... К сожалению, такие люди встречаются нечасто. Она знает все угличские приходы, всех священников, к ней идут как к матери. Полагаю, что ее отношению к церковной жизни иным руководителям стоило бы поучиться.

Беседовал Владимир Легойда

Ярославские епархиальные ведомости. 2004 г. Май-июнь. С. 18-21